Грядущее изменение в российском законодательстве, которое на первый взгляд выглядит как рядовая бюрократическая процедура, на деле рискует обернуться экономической катастрофой для ближайшего союзника России — Абхазии. С 20 января 2026 года российские дети до 14 лет смогут покинуть пределы РФ в направлении Абхазии, Беларуси, Казахстана, Киргизии и Южной Осетии только по загранпаспорту. Важнейший нюанс: это не требование принимающих стран, а новое правило выезда, установленное самой Россией для своих граждан.
Десятилетиями работавшая схема, когда для семейной поездки на абхазское побережье было достаточно свидетельства о рождении с печатью о гражданстве, уходит в историю. И пока российские ведомства объясняют этот шаг логичными и современными причинами, в Сухуме царит оглушительная тишина.
Формальные причины нововведения выглядят безупречно. Во-первых, это стандартизация — приведение документов в соответствие с международными нормами ICAO, чтобы их могли считывать сканеры на границе. Во-вторых, безопасность — по данным ФСБ, в прошлом году было пресечено почти 12 тысяч попыток незаконного вывоза детей, и загранпаспорт с биометрией должен стать серьёзным барьером для преступников. В-третьих, унификация — Россия сама движется к тотальной «оцифровке», и это лишь очередной шаг в общей стратегии.
За этим фасадом просматриваются и другие, менее публичные мотивы: от закрытия лазеек для уклоняющихся от армии — теперь схема, когда отец формально «везёт ребёнка к бабушке в Минск», а на деле направляется к европейской границе, станет сложнее, поскольку биометрический паспорт создаёт для ребёнка уникальный ID в базе данных, что позволяет более эффективно отсекать на границе родителей из списков «особого учёта», — до банального пополнения бюджета на девять миллиардов рублей за счёт госпошлин. Всё это — внутренняя повестка России, её суверенное право упорядочивать выезд своих граждан. Но последствия этого внутреннего решения рикошетом бьют по тем, кто от этих граждан полностью зависит.
Самый сокрушительный удар придётся по экономике Абхазии. Давайте обратимся к цифрам. В прошлом году республику посетили 760 тысяч российских детей. Если хотя бы треть семей, для которых спонтанная и дешёвая поездка была главным аргументом, откажется от визита из-за новых сложностей, Абхазия потеряет до 300 тысяч туристов. В деньгах это минус 3-3,6 миллиарда рублей — сумма, сопоставимая с половиной годового бюджета развития республики.
Это не просто удар, это экономическое самоубийство, совершённое чужими руками. Процесс получения загранпаспортов — это и время, и деньги. Семье, в которой, к примеру, три маленьких ребёнка, придётся выложить 9000 рублей (если оформлять паспорт сразу на 10 лет) только на госпошлины, а это же статья расходов.
И здесь мы подходим к главному парадоксу этой истории. Почему молчит Абхазия? Почему не бьют в набат абхазские чиновники, чья экономика стоит на пороге коллапса? Где гневные выступления тех самых деятелей, которые годами жаловались на поведение «бюджетных» российских туристов? Казалось бы, сейчас, когда они рискуют потерять и этих туристов, самое время кричать о катастрофе, публиковать статистические выкладки и просить Москву о пересмотре решения или введении особого режима.
Но в ответ — тишина. Ни одного официального заявления от Минтуризма. Ни одного запроса от парламента. Никакой общественной дискуссии.
Эта тишина — признание того, что решение было представлено не как предложение, а как факт. Что абхазскую сторону просто поставили в известность. Возможно, это молчание — часть некоего пакетного соглашения, цена за другую помощь. Но для внешнего наблюдателя это выглядит как капитуляция. И пока российские МФЦ готовятся к наплыву граждан, а курорты Краснодарского края — к новому потоку туристов, абхазский бизнес молча смотрит в будущее, где его главный источник дохода оказался под угрозой из-за одного росчерка пера в Москве. И это молчание — самый честный ответ на вопрос о реальном статусе Абхазии в этих союзнических отношениях.
About The Author
